Перечислять регалии и достижения сегодняшнего гостя «Медицинской газеты» – занятие долгое. Сначала представим: заведующий кафедрой факультетской хирургии № 1 Московского государственного медико-стоматологического университета им. А.И.Евдокимова, главный хирург Центра эндохирургии и литотрипсии, член правлений Российского общества хирургов и Российского общества эндохирургов, главный редактор «Московского хирургического журнала», профессор Олег ЛУЦЕВИЧ. Один из основателей отечественной эндохирургии, награж-дённый почётным знаком «Золотой лапароскоп», автор более 350 печатных работ и 11 монографий, под его руководством защищено 27 кандидатских и 3 докторские диссертации. Его опыт лапароскопической хирургии – более 12 тыс. успешных операций при практическом отсутствии летальности (менее 0,02%).
– Начиная наш разговор, нельзя не сказать самые добрые слова о вашем отце – члене-корреспонденте РАМН Эммануиле Викентьевиче Луцевиче, пользующемся высочайшим авторитетом в хирургическом сообществе…
– Когда я родился, отец ещё не был известным хирургом. Он только переехал из Минска в Москву и работал в железнодорожной поликлинике. Мама Ида Алексеевна – москвичка, окончила педиатрический факультет 2-го Меда, но выбрала вирусологию, а потом генетику, долго работала в НИИ генетики с академиком РАМН Николаем Павловичем Бочковым. Родители познакомилась в горах, они занимались альпинизмом. Отец был мастером спорта не только по альпинизму, но и по боксу и вольной борьбе, у него есть ещё и высшее физкультурное образование. Он до сих пор – в свои 84 года – без передышек ходит на 8-й этаж без лифта.
Меня назвали в честь его старшего брата – известного в Белоруссии народного художника, члена Союза художников СССР. Он, кстати, назвал своего сына в честь моего отца, а тот стал хирургом.
Ну а я первый раз попал в операционную в 9-м классе, и выбора у меня уже не было. Папа всегда был первым учителем и советчиком. Когда он стал вторым профессором на кафедре общей хирургии 1-го Меда у академика АМН СССР Виктора Ивановича Стручкова и по статусу мог не дежурить, то специально выходил на дежурства ради меня. Хотя он был человеком строгим, и в отношении моего воспитания тоже.
– Какое достижение Эммануила Викентьевича вы считаете самым значимым?
– Отец – хирург очень широкого диапазона, и ответить на этот вопрос сложно. Сам же он считает самым большим своим достижением в хирургии, простите, – меня!..
– Начало лапароскопической хирургии… Расскажите о первых операциях, сделанных вами.
– К тому времени я уже защитил кандидатскую диссертацию, стал заведующим учебной частью на кафедре госпитальной хирургии 1-го Меда. Работы было очень много, но – ни профессиональных перспектив, ни достойной зарплаты не было. Были мысли вообще уйти из медицины, как некоторые мои коллеги. Один из них очень настойчиво приглашал меня работать в успешную риэлторскую фирму, которая существует и сейчас. На моё счастье весной 1991 г. позвонил человек, определивший мою дальнейшую хирургическую (а может, и не только хирургическую!) судьбу – Александр Семёнович Бронштейн, в будущем создатель и руководитель Центра эндохирургии и литотрипсии. Он пригласил посмотреть привезённый из США 2-минутный видеоролик о лапароскопической холецистэктомии. Как мне понравилось! До этого мы делали холецистэктомию через мини-доступ, с подсветкой от лапароскопа, удаляли пузыри через 4-5-сантиметровый разрез. И вдруг такая технология! Для меня это был сильнейший внутренний толчок, я бросил всякие немедицинские мысли, доцентство на кафедре, перешёл работать в ГКБ № 7, для которой Александр Семёнович приобрёл одну из первых в стране лапароскопических стоек.
В январе 1991 г. в НИИ клинической и экспериментальной хирургии МЗ РСФСР (ныне Российский научный центр хирургии им. Б.В.Петровского РАМН) приехали специалисты из Германии, которые провели 2 или 3 показательные лапароскопические холецистэктомии. Первым из наших хирургов такую операцию сделал профессор Юрий Иосифович Галлингер. Вторыми в мае 1991 г. были мы.
- Стоимость: 90000 руб.
- Продолжительность: 25-30 минут
- Госпитализация: 3 дня в стационаре
И как снежный ком «пошли» эндохирургические вмешательства. Прекрасно помню лапароскопическую пластику паховой грыжи, первую в России, как сетку закрепляли изнутри степлером. Чистый авантюризм, даже видеофильма до операции не видели! Рецидива после первой операции не было, а после второй его получили – слишком маленькую сетку поставили! Кстати, эндохирургическая герниопластика – единственная лапароскопическая операция, которая совершенно не похожа на открытый аналог. И я считаю, что хирург должен иметь специальную подготовку для проведения лапароскопических операций при паховых грыжах.
7-я больница – скоропомощная, к нам поступали пациенты с разнообразной хирургической патологией. Например, лапароскопически ушили перфоративную язву желудка. Представьте, 1991 г., ночью оперировали этого больного, а через 6 часов утром он пришёл своими ногами на конференцию. У него всего 3 маленькие дырочки и чувствует себя хорошо. Но эти операции мы тогда выполняли на свой страх и риск, что называется, до первого прокола... Бог миловал, и каждый раз мы приводили таких послеоперационных больных на конференцию. В том же году академик РАМН Глеб Михайлович Соловьёв, возглавлявший отделение в больнице и кафедру госпитальной хирургии № 2 1-го Меда, предложил мне вскрыть перикард у больного с угрозой тампонады сердца. Опыта эндохирургических операций на сердце у нас тогда не было. Мы сделали отверстие в перикарде больного, и оттуда потекла тёмная геморрагическая жидкость. Я подумал, что проткнул сердце насквозь, чуть в обморок не упал, а Глеб Михайлович говорит: «Здорово! Отсасывай это всё. А можешь вырезать окошко, чтобы жидкость больше не скапливалась?» – «Могу», – отвечаю. С риском остановки сердца всё это мы сделали ножницами с монополярной коагуляцией – без осложнений!
Глеб Михайлович вообще был настоящим Учёным, новатором! Он сподвиг меня и на первое в России маммарокоронарное шунтирование. Эндоскопически аккуратно выделили внутреннюю грудную артерию и через мини-торакотомию, на работающем сердце, без всякого АИКа, вшили её в переднюю межжелудочковую артерию. Человек жив и работает до сих пор. Но операции эти не стали серийными, потому как артерия одна, и мы можем создать только один анастомоз…
Спустя несколько лет, когда мы практически всю хирургическую патологию в больнице переделали лапароскопически, мой учитель по кафедре доцент Николай Николаевич Коренев, который единственный в 7-й ГКБ оперировал щитовидную железу, сказал мне: «А вот щитовидку ты у меня не отнимешь, её всегда будут делать открытым способом!». Через год приношу ему материал с какой-то европейской конференции по эндоскопической хирургии щитовидной железы. Немая сцена…
Кроме этих операций, впервые в России в лапароскопическом варианте были выполнены холецистэктомия при остром холецистите и синдроме Миризи, ваготомия в варианте Баркера – Тейлора, вертикальная гастропластика и билиопанкреатическое шунтирование (операция Скопинаро) при сверхожирении, восстановление проходимости ЖКТ после обструктивной ре-зекции сигмы (операция Гартмана), резекция сигмовидной кишки с первичным анастомозом при перфорации дивертикула (по экстренным показаниям), авторская операция – комбинированная лапароскопическая герниопластика при больших и гигантских паховых грыжах, аппендэктомия у взрослых при перитоните, торакоскопическая грудная симпатэктомия при облитерирующих заболеваниях артерий нижних конечностей, радикальная нефрэктомия с удалением надпочечника и лимфоузлов по поводу рака почки.
– На 60-м пленуме правления Российского общества эндоскопических хирургов в декабре прошлого года президент РОЭХ профессор Сергей Емельянов напомнил аудитории о резонансе, вызванном сделанной вами в 1993 г. впервые в Европе и стране лапароскопической резекции желудка. Все проходы аудитории были заполнены – это было революционное событие! Именно после этого у всех возникло ощущение, что речь идёт о доступе не только для холецистэктомии…
– С желудком – отдельная история. В конце 80-х – начале 90-х годов из-за отсутствия эффективных противоязвенных препаратов очень распространённым вмешательством была ваготомия. Мы уже делали операцию Баркера – Тейлора в эндоскопическом варианте, да и резекция желудка в открытом варианте для нас секретом не была. И вдруг в 1992-м мы услышали, что в Сингапуре хирург Питер Го провёл лапароскопическую резекцию желудка! Мы загорелись новой операцией и в 1993 г. сделали эндохирургически две резекции желудка подряд. Первую – по Бильроту-2, вторую – по Бильроту-1. Нас тогда показали в программе «Время». Кто-то из французских коллег увидел этот сюжет, и нас пригласили доложить материал на съезде хирургов Франции в Довилле, курортном городке в Нормандии. Когда мы показали видеозапись вмешательства, французы спросили: «Как вам удалось засунуть в брюшную полость длинный циркулярный аппарат?» Я им попытался объяснить, что нужно сделать 3-сантиметровый разрез передней брюшной стенки и далее по технологии операции Бильрот-1. Но они, похоже, так и остались в недоумении… А месяцев через 7-8 эту операцию после нас сделали итальянцы. Получилось, что резекцию по Бильроту-1 мы провели первыми в мире.
– Сейчас продолжается дискуссия о последипломном обучении хирургов. Что бы вы предложили изменить в этом процессе?
– Начинающим хирургам надо более подробно всё объяснять и показывать, начиная с азов, с простейших манипуляций. Надо объяснять необходимость технического оснащения каждой операции, последовательность действий, раскрывать свои секреты и наработки. А ещё лучше – взять его с собой в операционную! К сожалению, сегодня мы приезжаем с выездными мастер-классами, покажем «рок-н-ролл» на видео, «заведём» ребят, да и бросим их, начинающих, одних в операционной. А потом – осложнения, летальность, дискредитация метода… Невозможно приобрести опыт из одних видеофильмов – только в операционной. На картинке всегда кажется, что легко и просто. Считаю, что в больших больницах, где много хирургов, надо назначать ответственных по нозологиям. Кто хорошо оперирует грыжи – пусть все пациенты с грыжами идут к нему и т.д. Нехорошо, если из 5 начинающих хирургов в больнице все 5 одинаково плохо владеют холецистэктомией. После 100 подобных операций один хирург уже будет хорошо понимать, что делает. Это в 5 раз лучше для больницы, нежели 5 хирургов сделают по 20 операций, и в 5 раз растянутся сроки подготовки хорошего хирурга, и в 5 раз будет больше осложнений... При концентрации в одних руках операции получаются более качественно. Потом он подтянет за собой остальных. За это время меньше пострадают больные, а пока будут «натаскиваться» 5 одновременно, то много бед натворят. Всё, что делается в первый раз, чревато проблемами.
– Вы в течение 20 лет постоянно обучаете хирургов основам лапароскопической хирургии на базе различных центров повышения квалификации. Сколько же у вас учеников?
– Думаю, что только в этих центрах было обучено более 500 хирургов. Главное – зажечь огонёк в глазах хирурга! Кроме того, в базовых хирургических стационарах кафедры (ГКБ № 52, ЦКБ № 1 и № 2 ОАО «РЖД», МСЧ № 47 МЛСО, МСЧ № 33), а также в ГКБ № 1, № 7, МСЧ № 32 нами были внедрены в повседневную хирургическую практику эндовидеохирургические операции: при остром аппендиците – до 96% от всех подобных вмешательств, остром холецистите – до 98%, при перфоративной язве желудка и двенадцатиперстной кишки – до 100%! А ещё при остром панкреатите, паховых грыжах, грыжах пищеводного отверстия диафрагмы, опухолях почек и толстой кишки, многие другие.
– Ваши коллеги рассказывали, что перед самыми важными операциями вам снятся хирургические сны…
– Это нормально. О чём больше всего думаешь, то и снится. И сны эти красочные, цветные, а самое главное – поэтапные, как озарение какое-то! А потом в операционной вмешательство проходит так же, как во сне. Хотя цветные сны на бытовые темы вижу редко…
