Хирург

ОЛЕГ ЛУЦЕВИЧ:
"В эндоскопию, как в женщину, я влюбился с первого взгляда"

Талантливый, самоотверженный, отважный... Это не про космонавта, не про героя войны и не про десантника. Такими эпитетами именуют врачи Центра эндохирургии и литотрипсии своего коллегу - хирурга Олега Луцевича.

Директор ЦЭЛТа Александр Бронштейн говорит про него: "Луцевич входит в пятерку лучших хирургов мира". По мнению жены Ирины, Олег себя не ценит и скромен до безобразия! Олег в совершенстве владеет эндоскопическим методом хирургии (или лапароскопическим - кому как больше нравится). Он делает самые сложные операции, за которые в Москве мало кто берется.

Среди хирургов-эндоскопистов практикуется в основном узкая специализация: кто-то режет грыжу, а кто-то - желчный пузырь. ОЛЕГ ЛУЦЕВИЧ - ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ ХИРУРГ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ВСЕ ВИДЫ ЭНДОСКОПИЧЕСКИХ ОПЕРАЦИЙ. Он имеет много собственных разработок: первым в Европе сделал операцию на желудке, первым прооперировал гигантскую грыжу, он может удалить аппендикс, причем в остром периоде, оперирует сердце, селезенку, надпочечники, и кисты надпочечников, удаляет почки, делает операции гинекологические и на кишечнике...

Парижское общество хирургов, затаив дыхание, слушало его доклад об удалении желудка по поводу онкологии. В Риме международный симпозиум аплодировал ему стоя. Его знают Франция, Германия, Италия, Австрия... Он написал 150 научных статей и 5 книг. В 37 лет Олег защитил докторскую, в 38 лет стал профессором. В медицине это большая редкость. А еще - ему все легко дается. И в жизни он такой - легкий...

НЕ РЕЖЬ ЗАЗРЯ - БОГ НАКАЖЕТ

- По-моему, среди врачей разных специальностей больше всего боятся хирургов. Хирург обычно прикидывает: резать будем - резать не будем, А у пациента другое на уме: а вдруг зарежет?

- Нет ни одного врача, которого можно было бы назвать более ответственным или менее. Любой хирург работает на пределе своих возможностей. Всегда. Иначе быть не может. Пациент говорит хирургу: "Доктор, сделайте мне получше". То есть не как всем. А именно мне - лучше. Это невозможно. Лучше он не может сделать, потому что лучше он не умеет. А хуже - это уже халатность. И хирург за это будет наказан. Морально. Это может быть смерть больного или еще что-то.

- Но существует понятие - хороший хирург...

- Хороший хирург не тот, который шьет как швейная машинка. Я заметил, что есть люди, которые перед операцией уж очень тщательно моют руки. Он шьет, на подушке дома тренируется, накладывает швы, вяжет узлы, штудирует литературу, в морг ходит.,. Доходит до операции и делает все идеально. А у больного - то рана загноилась, то где-то какой-то свищ образовался. Появляются такие осложнения, которых сейчас просто не может быть. Например, после обыкновенного удаления аппендикса пациент получил воспаление вен печени. Это воспаление описано в учебнике французского хирурга Мондора в 28-м году, когда еще об антибиотиках вообще ничего не знали. И такое тяжелейшее осложнение хирург получил в эру антибиотиков на тщательно сделанной операции. Этот человек не прижился в хирургии. Он сам ушел.

Я видел и других специалистов. Когда работал в 7-й горбольнице, был там старый хирург Юрий Петрович. Он все время возился со своим старым "Москвичом", и у него все время были грязные руки. Так он их перед операцией чуть-чуть ополоснет - и все. И голыми руками лезет в живот. Такой был человек. И у него, представь себе, никаких нагноений не было. Он уже старый был, и рука у него уже дрожала, и шил он не так быстро, но больные как-то легко выходили.

- Чертовщина какая-то...

- Действительно, чертовщина. Но я это называю био-энергетикой. Потому что хирург во время операции все-таки обменивается с больным энергией. Причем только в одну сторону. Это игра в одни ворота. Больной ведь лежит горизонтально, он болеет, и у него своя энергетика слабая. Хирург, нанося ему травму, должен еще передать что-то такое, чтобы больной после этой травмы поправился. Вот почему в момент операции, особенно когда возникает какая-то опасность для жизни больного, хирург не контролирует себя.

Ты думаешь, почему некоторые хирурги ругаются, кричат, бросаются инструментами, орут на сестер? Я считаю, это не распущенность. Человек в этот момент становится как открытый контур, он весь поглощен одной целью - сделать так, как нужно, чтобы помочь. И из него энергия прет. Клянусь! Я по себе заметил. Чем труднее операция, чем больше орешь, волнуешься... и тем легче потом больной выходит, легче переносит послеоперационный период.

- Думаю, и от пациента многое зависит. Его настрой на операцию - насколько это важно для хирурга?

- У нас был один пациент - музыкант. У него была тяжелейшая язвенная болезнь, которая осложнилась полной непроходимостью желудка, плюс острый холецистит, камни ушли в протоки, воспалилась печень... Целый набор, в общем. На него смотришь, а у него в глазах пустота, черная яма. Как будто неживой человек сидит. Он устал от болезней, у него не осталось сил, Я ему назначаю день операции. А он, когда услышал про этот день, обреченно сказал: "Ну ладно, я согласен". Мы сделали операцию хорошо, но у него вдруг открылось кровотечение. Причем закровило там, где никогда не кровит. А вот именно у него - случилось. И мы понимаем, что теряем его. Берем на вторую операцию. Делали её ночью. В 6 утра закончили. Вся бригада падает с ног. Но человек наконец выкарабкивается. Он ко мне подходит перед выпиской и говорит: "Доктор, я ходил к экстрасенсу, и он мне сказал, что в этот день я подвергаюсь смертельной опасности. А я решил - будь что будет!". Я ему говорю: "Что ж ты мне раньше об этом не сказал!" Лучше бы перенесли операцию: днем раньше - днем позже, для такой болезни это не имеет значения. Я-то не знал, что ему нагадали. А это очень важно. Человек - он внушаемый. И если ему сказали, что плохо будет, он будет этого бояться, у него это в подсознании будет, и тогда обязательно что-то случится. Я-то это знаю! Ужас! Я сидел просто в шоке.

Но он поправился. У него жизнь в глазах появилась. Каждый год потом приходил к нам в день своей операции и говорил: "Я второй раз родился в этот день". Очень хороший парень. Мы с ним до сих пор дружим.

- Вы каким-то образом сортируете пациентов: любимый - нелюбимый?

- Иногда с пациентом приходится, как с малым дитем, возиться: надо что-то объяснять, доказывать. Бывают такие дотошные, вязкие пациенты; что они раздражают. Но мне кажется, что выказывать свое раздражение все равно нельзя. Любимые пациенты - это те, которым ты действительно помог. Сложная была ситуация, а ты его вытащил... Они запоминаются, они - любимые.

- Выпить с пациентом за здоровье - это нормально?


- Такие предложения достаточно часто поступают. Люди понимают, что им помогли, они хотят отблагодарить. И отказать-то иногда, бывает трудно. А с другой стороны - так ведь и спиться можно. Есть пациенты, которые становятся потом друзьями. Мы просто встречаемся, в праздники, например. Но чаще всего от совместного распития, конечно, мы отказываемся.

- Смерть пациента - это тяжелое наказание? - Это сильно, это на самом деле сильно...

- Однажды в Склифе я стала свидетелем такой сцены. Заходит в ординаторскую мужчина. Обвел всех бессмысленным взглядом, повернулся и так же молча вышел. Он был похож на зомби. Даже кровинки на лице не было. Чей-то голос спрашивает: "А что это с Федей?" (Имя хирурга изменено. - Т.Р.) Другой голос отвечает: "Да он сегодня кишки проткнул". Знаешь, что меня больше всего поразило? Тишина. Не было ни обсуждений происшедшего, ни шуток, ни подколок - мертвая тишина...

- Хирург - человек живой. Ну рука дрогнула, дернулась. Такое бывает. Это же хирургия, тут никуда не денешься, и от каких-то "случайностей" никто не застрахован. Именно от "случайностей". Большинство хирургов даже немножко суеверны, когда тебе перед работой дают халат наизнанку - обязательно какая-нибудь гадость во время операции случится. Это уже проверено. Хоть операцию отменяй.

- Я еще слышала, что по понедельникам хирурги к станку не встают.

- Ну может быть, пьющие люди к станку не встают, потому что в понедельник тяжело с похмелья. Мне, наоборот, в понедельник даже лучше. Отдохнул за выходные - и с новыми силами к работе.

- Как складываются взаимоотношения между хирургами? За что не любят, а за что уважают?

- Есть кодекс хирурга, который нигде и никем не писан: нельзя ругать другого врача. Закон этот, правда, не всеми соблюдается. Но в хирургии такое быстро обламывается. Я всегда стараюсь эти вопросы как-то обходить. Бывают иногда явные ошибки, что-то не то до меня сделали больному. Но лучше это объяснить мягче, деликатнее.

- А почему нельзя сказать правду - ты напортачил?

- Потому что завтра ты можешь очутиться точно в таком же положении, если не хуже. У меня был конкретный случай. Прооперировали мы женщину, убрали желчный пузырь. Операция прошла гладко. На второй или на третий день выписали ее домой. Все как обычно. Через несколько дней вдруг звонок мне на работу из хирургического отделения. Говорят: "Доктор, к нам попала женщина, привезли на "скорой", она у вас несколько дней назад прооперирована. Сейчас у нее клиника перитонита. Мы ее берем на операционный стол", Все бывает. Я все понимаю. Могла скобка соскочить, мог образоваться абсцесс, который мы не заметили. Причин для послеоперационного перитонита много. Я же помню, что операция была сделана чисто, гладко, и не, было никаких симптомов. Поэтому я тут же, как был, в халате вскочил в машину, рванул туда в больницу. Посмотрел больную: да, сильнейший болевой приступ, болит живот. Но причинато в другом - остеохондроз. Сильнейшее ущемление корешков, сильнейший болевой синдром. Хорошо, я владею мануальной терапией. Сделал манипуляции, и боль ушла. Ну какой это перитонит? А ведь тот хирург мог ее разрезать...

- Что ты ему сказал на прощание?

- Сказал: спасибо, доктор, что позвонил,

- Говорят, у каждого хирурга свое кладбище.
- Это да, от этого никуда не денешься. Другое дело - большое кладбище или маленькое. Работал я в скоропомощной больнице. Той больницей обслуживались три огромных района Москвы: бездомные, бедные, больные, хроники, избитые, раненые, упавшие с высоты - всех туда везли. Иногда привозили просто безнадежных. Например, одинокая старушка. У нее непроходимость кишечника из-за опухоли. Только сделал разрез - она умерла. Сразу было понятно - не перенесет она операцию. А как не использовать малейший шанс, который может помочь? Как быть? В этой больнице был один хирург. Хороший, между прочим, хирург. Но его прозвали "могильщиком пролетариата". Он брал на стол всех подряд. А вдруг, говорил, больной выживет, вдруг ему что-то поможет? Ему все твердят: подожди, через час человек сам умрет, не вешай на себя статистику. У него же одно на уме: а вдруг?..

- Вот это "не вешай на себя", по-моему, в брежневские времена появилось. Врачи стали немножко осторожничать. Отказываться от рискованных операций...

- Я так не считаю. И в те времена не осторожничали. Все зависит от психологии самого хирурга. Если кто-то не хочет оперировать пациента, у которого смертельный риск превышает, - это уже проблемы хирурга. Может быть, в чем-то он прав. Может быть, человек не хочет брать грех на душу. Но, с другой стороны, отказывать больному, у которого есть 50 процентов шанса выжить - это очень большой шанс, - это тоже грех. Опытный хирург отказал - и что? Будет больного мальчик оперировать, у которого опыта нет? Тоже неправильно.

- У нас в стране практически нет судебных разбирательств по поводу врачебных ошибок. Тебе не кажется это странным?

- А в Америке хирургам вообще жить нельзя. Например, я слышал такую историю. Одному акушеру счет предъявили через суд. Какие-то сумасшедшие миллионы человек с него потребовал. А за что? У человека жизнь не сложилась, он неудачник. Промучился он так 40 лет, то есть фактически полжизни прожил и вдруг вспомнил, что этот акушер помог ему на свет появиться. И он обвинил доктора в своих жизненных неудачах. Это нормально?

- А в нашей стране другая ситуация. Доктор у нас вообще никакой, в том числе и юридической, ответственности не несет. Это ведь тоже перехлест?

- Это не перехлест. Врач никогда не сделает вреда больному.

- И что, нужно апеллировать к судьбе?

- Может быть, и так. Но ведь у больного всегда есть выбор, куда пойти лечиться. Многое же зависит от опыта хирурга. С другой стороны, если молодой хирург растеряется, ну не знает, что делать в такой ситуации, и что - его за это посадить за решетку? Вообще это очень сложный вопрос. Я считаю, что существуют люди, которые неподсудны. Если что-то произошло - сразу в каталажку... Это неправильно. Например, оперировали мы пожилую женщину. У нее была масса сопутствующих заболеваний. Однако операция прошла успешно - все прекрасно, никаких осложнений. Она пришла через 10 дней на контрольный осмотр. Заходит в кабинет и вдруг синеет и падает. Тромб в стволе легочной артерии. К чему это отнести? К осложнениям? Человека 10 дней назад прооперировали, а умер он совершенно от других причин, не связанных с операцией. Это, наверное, все-таки судьба.

А осложнений, связанных с операцией, у нас практически нет. Тьфу-тьфу-тьфу...

- Ты завистлив?

Если говорить о зависти... Наверное, у меня есть такое чувство. Вот приехал я во Францию. Захожу в обычную клинику, точно такую же, как у нас. Захожу в оперблок и вижу, что люди там не экономят - на нитках, на сшивающих аппаратах... У них это все в огромном количестве. А мы экономим. Это не во вред больному, конечно, идет. Но нам-то, хирургам, труднее приходится. И сшивательный аппарат, который стоит большущих денег, я использую только на ответственном этапе. Менее ответственный участок я зашиваю рукой. Вот это зависть и есть...

ХИРУРГ - РАБОТА КОЛЛЕКТИВНАЯ

- Почему ты выбрал хирургию?

- А у меня выбора не было. Я рос во врачебной семье: отец - хирург, мама занималась генетикой - в то время малопонятной для простого обывателя наукой, - поэтому генетические вопросы в семье не обсуждались. Зато о хирургии постоянно дома говорили. И я присутствовал при этих разговорах. На моих же глазах отца выдергивали по ночам из постели, отвлекали от семьи. ТО есть я видел его тяжелую жизнь, и в то же время видел ту радость, которую он испытывает от чего-то пока ещё мне неведомого. Придет домой весь приподнятый - он сделал хорошую операцию. И каждый день, видя все это, в один прекрасный момент понимаешь, что у тебя нет выбора - кем быть. Я знал, что пойду в медицину и что буду хирургом.

Кстати, отец мне тогда очень помог, хотя понял я это значительно позже. Он, будучи уже профессором, брал дополнительные дежурства в скоропомощной больнице. И брал меня с собой. Я мучался вначале. Пора была студенческая - самые гулянки, танцы... Потом еще ночь не поспи - с отцом у стола постой, а потом надо будет поехать отучиться целый день. Мне было тяжеловато в таком ритме жить. Только сейчас я начал понимать, каково было моему отцу: что такое 50-летнемучеловеку ночь у станка стоять, потом еще день отработать, читая лекции и оперируя, потом еще ночь отдежурить и еще день отработать. То есть получалось, по 36-38 часов отец не спал. И я понял, что это он делал для меня, он меня натаскивал, приучал к хирургии.

- Эндоскопический метод уже после появился?

- Да, позже. Отец, кстати был одним из первых врачей, которые стали внедрять в России гибкую эндоскопию, то есть тогда еще гастроскопию. Это было в 23-й больнице, на кафедре академика Виктора Ивановича Стручкова. Поскольку он был академиком и Героем Социалистического Труда, он имел возможность через правительство выбивать какие-то деньги. И на эти деньги они купили мебель для кабинетов, они купили японский гибкий фиброгастроскоп, чтобы смотреть желудок.

- Я слышала, что якобы эндоскопическую хирургию изобрел наш соплеменник, который эмигрировал в Америку. Но японцы успели новый метод у американцев слямзить и первыми сделали операцию. Это байка?

- Байка. Совершенно железно. Лапароскоп, который сейчас используется, называют хопкинским по фамилии английского оптика, который придумал такую систему линз, которая дает увеличенное реальное изображение. Это было в 56-м году изобретено. А вообще лапароскопия применялась еще раньше, но она была лишь диагностической процедурой.

Ходит такая история, что где-то в 60-х годах был хирург, имени я не помню, то ли в Архангельске, то ли в Клину, который и тогда делал операции под контролем лапароскопа, хотя в то время еще не было устройства, передающего изображение. Глядел сам одним глазом в эту трубочку и пытался что-то сделать внутри пациента. Но хирург - работа коллективная. Один хирург редко ведь оперирует. И поскольку его помощник ничего не видел и манипулировал не глядя, то этому хирургу строжайше запретили оперировать таким способом. Тогда все думали, что этот метод не приживется.

- Только с монитором это стало возможно?

- Совершенно верно. В 86-м году изобрели видеокамеру, которую надевали на лапароскоп, и тогда уже все ассистенты могли видеть, что происходит. Только тогда стало возможным оперировать больного как бы "изнутри", не вскрывая его. И первыми были французы - в 86-м году. Это событие назвали второй великой французской революцией.

А у нас это все началось в 91-м году. Самую первую операцию выполнил профессор Юрий Иосифович Галлингер. Это замечательный эндоскопист. Он имел связи с немецкими хирургами. В Германии тогда уже шли эти операции. Его друзья привезли оборудование и сделали первую операцию в научном центре хирургии. Это как-то незаметно прошло для России. Я тогда обратил внимание на сообщение, но ничего не понял, потому что я услышал об этом по телевизору. А потом, уже через некоторое время, к нам в московский городской центр, где я работал, приехал хирург из Америки и привез двухминутный ролик со своей операцией. Кстати, тогда же он привез свои инструменты - одноразовые, которых я до тех пор никогда не видел. И мы сделали вторую операцию, после той, которую сделал Галлингер...

- Говорят, из камней, которые ты достал из людей, можно дом построить.

- Ничего, конечно, не получится из этой кучки. Но много сделали операций, что говорить...

- Сейчас ты полностью перешел на эндоскопический метод. Не жаль прошлого? Ведь первые шаги в хирургии ты все-таки сделал на открытых операциях.

- Ты приходишь молодым хирургом, начинаешь встречаться с больными, оперировать - это, конечно, незабываемо. Но все это уже прошли и другие. А эндоскопия тогда - это было совершенно новое. Эндоскопическая хирургия для меня была как первая любовь. Как первый полет в космос.

Я вижу эти преимущества эндоскопии, и я понимаю, что это хирургия будущего. Сейчас уже много чего делаем эндоскопически, и уже никого этим не удивишь. Я думаю, что все виды операций, которые выполняются открытым способом, уже опробованы эндоскопически. Другое дело, что не все виды этих операций приживаются. В силу разных обстоятельств. Например, в Москве самая частая операция - это, конечно, удаление желчного пузыря, а вот паховую грыжу у нас почему-то мало кто делает.

- Ты проводишь образцово-показательные операции за границей?

- Свою работу можно показать только у себя дома. За границей тебя до операционного стола не допустят - нельзя. У них там юридические моменты... И оттуда приезжают - только смотрят.

Хирургия одинакова во всех странах. Если что-то новенькое появляется у людей, то это нельзя держать в кармане. Потому что, во-первых, славы тебе это не принесет, А во-вторых, Бог накажет.

- Можешь оценить эндоскопические школы разных стран? Они как-то отличаются?

- Все школы действительно разные. Например, итальянцы более агрессивны в хирургии, может быть, как всякий южный горячий народ. А японцы отличаются тем, что все очень тщательно делают. То, что мы режем за 20-30 минут, они могут ковырять полтора-два часа. В то же время это не значит, что он плохо делает. Просто очень скурпулезно. Русская хирургическая школа весьма ценится. Именно техника самих рук, умение хирурга хорошо оперировать - это известно во всем мире.

- Тебе не кажется, что есть некоторое расслоение: вот этот хирург полостной, а этот - эндоскопист?

- Я считаю, что человек, который занимается только эндоскопической хирургией, - это не хирург. Хирург должен владеть всеми методиками, в первую очередь открытыми. Иногда нужно просто пощупать ткань руками, чтобы разобраться - что это. Поэтому ты изначально должен быть общим хирургом, владеющим всеми способами открытых операций, а потом только учиться или переучиваться на эндоскопического хирурга. Мы сейчас в ЦЭЛТе получили лицензию на лечение больных с онкологическими заболеваниями. Например, опухоли толстой кишки - мы в состоянии помочь этим больным, и делаем операции с использованием эндоскопической техники. Но это не значит, что там нет разрезика. Обязательно он будет, ну хотя бы для того, чтобы вытащить удаленную опухоль. И как ты будешь это делать, если не знаком с общей хирургией?

- Можно сказать, что процент выживаемости у онкологических больных выше при эндоскопических операциях?

- У онкологического больного изначально снижен иммунитет, защитные силы. Если нет нужных лекарств, нет хорошей аппаратуры, которая вовремя покажет, что у больного происходит что-то не то, можно потерять его.

Я сейчас довольно спокойно оперирую тяжелых пациентов, тех, которых буквально 10 лет назад вообще никто не брал на операцию. Допустим, с 4-й стадией болезни, когда опухоль прорастает в разные органы, и приходится их удалять, то есть делать несколько операций в одной. Мы уже беремся за это, потому, что в ЦЭЛТе есть возможность этого больного выходить, у нас очень опытная реанимация.

Технически удалить можно все что угодно. Другой вопрос: выживет человек или нет? Хирург может быть великолепным специалистом, но операция - это полдела. Вторая половина - это выходить больного...

Беседовала Татьяна РЕССИНА